– «Спешно, срочно, важно, нужно»!.. – скороговоркой передразнивает Женя. – Я попрошу Юру или Петьку, чтобы они тебя срочно поколотили.
Вдруг, заметив шепчущихся девочек и как бы не веря своим глазам, изумленная Женя медленно выпускает руку Вовки, который улепетывает прочь. Но тут же его крепко хватает за руку Тимур.
– Стой прямо! Ногами не дрыгай и гляди мне в глаза! – холодно говорит он.
– Ну, глянул, – робко отвечает Вовка.
– И что ты там видишь?
– Ну, ничего… Синяк вижу, царапину…
– Не туда смотришь, смотри глубже…
– Ну, круги вижу… Зрачок, дырку…
– Ты видишь в моих глазах гнев! Кто высыпал ведро золы, а вчера бросил валенок и мерзлую кошку за стены нашей крепости? Ага, молчишь! – Он хочет дать Вовке щелчка, но раздумал и усмехнулся. – Исчезни! Здесь нейтральная территория, но смотри не попадись мне на поле боя!
Тимур отпустил руку Вовки. Вовка мчится прочь и тотчас же попадает в лапы Юры.
– Стой! О чем ты шептался с Тимой Гараевым? – спрашивает Юра. – Ага, измена! Ты замышляешь предать родной двор и переметнуться к нему на чужбину!
– Нет, он не задумал на чужбину, но он хвастун и он надоедает больному Саше, – с презрением говорит Женя Максимова. – Юрка! Значит, решено? Устроим для раненых елку?
Юрка поворачивается к Вовке:
– Ты смотри, пока об этом молчок!
– Я, братцы, никому… Я человек-камень… Человек-могила!..
Женя Максимова подскочила к Кате и дернула ее за руку:
– С кем это ты всю перемену шепталась?
– Это Женя Александрова, одна девочка из шестого «Б». И она мне рассказывала, какое шьет к елке платье…
– Знаю я эту Александрову. Я стояла, я тебе мигала, моргала, а ты… Какое у нее платье? Из материи или из бумаги?
– Она не велела говорить… Она говорит, что ты задавала и что ты вместо нее просунула не в очередь пальто в раздевалке.
Женя остолбенела, потом всплеснула руками и говорит, задыхаясь:
– Я задавала? Я не в очередь? Вот клевета, какой еще не было на свете!
В это время гремит звонок, и Женя меняет голос на обыкновенный:
– Катя, не верь: никуда и ничего я не просовывала.
Она удивленно смотрит и видит, что Женя Александрова подошла и взяла Тимура за руку. Оба они смеются.
– Подумаешь, принцесса крепостного гарнизона! – говорит Женя с гримасой. – Саша выздоровеет, крепость возьмет, а их поколотит.
– Что ты, что ты! Какая принцесса? Она дочь броневого командира…
– Я сама дочь артиллерийского капитана, и это я, а не она придумала устроить для раненых елку.
– Ну, вот ты и задавала! Женька, сознайся, ну чуточку, ну вот столечко, а все-таки задавалочка.
* * *
В комнате отдыха, в отделении для выздоравливающих прифронтового лазарета, сидит за столом шофер Коля в халате; с повязкой на голове. Перед ним скомканная бумага и конверт. На столе стоит оловянный солдатик. Коля что-то чертит на белом листе бумаги. Обращаясь не то к сидящему напротив с книгой раненому, не то к солдату, он говорит:
– Когда я закрою глаза, чудная встает передо мной картина… Тепло… светло. Идут люди, а также ребятишки и красивые девушки. Песни поют… Несут цветы… Лимоны там, фрукты разные. Весело! А дорога перед ними… – Он зажмурился. – Дорога… лети, вертись, как круглый шар по бильярду! – Коля смотрит на лист бумаги, на нем довольно точно воспроизведена по памяти картина Нины, но человечки нарисованы очень смешные: очень уж широко открыты их поющие рты, слишком пышны в их руках букеты, и слишком беспечны их веселые лупоглазые лица. – И вот, когда возникает передо мной эта чудная картина, то сразу представляется мне еще другая дорога: разбитая «эмка», дым, пустые обоймы. И на снегу перчатка моего капитана, который укутал меня шинелями, чтобы я, Башмаков, не сдох и жил для общей, а отчасти и для своей пользы…
Раненый удивленно поднял от книги глаза на Колю и смотрит, как тот говорит, обращаясь теперь только к игрушечному солдатику:
– Странно! И что мне эта картина? Картон… Краска… Звук далекой музыки… Вроде как и ты, смешной солдат, чужая тень, простая оловяшка… Так почему же, когда я смотрю на вас, сжимается у меня за людей сердце?..
– Потому что ты сидишь с утра за бумагой, – говорит раненый с книгой. – Сейчас я позову сестру, и она отберет у тебя ручку и чернила.
Коля торопливо принимается писать снова.
Двое раненых играют в шашки; один, сидя в кресле, тренькает на мандолине и тихонько напевает:
Письмо придет – она узнает.На щеку скатится слеза…И горько-горько зарыдаютЕе прекрасные глаза…
Коля отрывается от письма и говорит раненому:
– Прошло всего четыре дня, а мне кажется, что прошло четыре года.
Он задумался. Потом опять заговорил не то с раненым, не то сам с собой:
– Когда я вступал в партию, меня один человек спрашивает: «Чего тебе впереди надо?» Я отвечаю: «Чего всем людям: счастья…» Он говорит: «Про это в программе не написано. Наша цель – социализм и далее коммунизм в развернутом виде. А счастье – понятие неопределенное и ненаучное…» – «Нет, – говорю я, – для отдельного типа действительно так. Кто его угадает, что ему в жизни надо? Одному – жена, другому – изба, третий на рояле играть любит… Но чего всем людям вместе надо, это и научно определить возможно».
Медицинская сестра проходит мимо:
– Товарищ Башмаков, что вы бормочете? Оставьте чернила и бумагу. Идите гулять или играть в шашки.
– Шашки – пустое развлечение. Это игра не для моего характера… Сестра, как бы мне получить из цейхгауза вещи? В гимнастерке лежит неотправленное письмо капитана.
– Вещи и документы вы получите послезавтра, когда пойдете в отпуск.
Сестра уходит, и Коля снова обращается к раненому:
– Доктор сказал: «Странный случай в медицине. Если обыкновенного человека стукнуть по голове, он дуреет. В вас же швырнули бомбой, ударили головой о дерево, а вы сидите и рассуждаете, как настоящий философ».
– Он пошутил. Это он сказал для ободрения духа. – Раненый показывает на рваную бумагу: – Вот ты уж десять раз письмо рвешь и опять пишешь… Это разве философия? Это дурь!
– Я пишу семье моего погибшего начальника… Я пишу: «Девушка, зачеркните на вашей картине цветы. Капитан был прав, и нынче без боя дороги не бывает!»
Раненый пожимает плечами:
– Доктор определенно пошутил. Случай в медицине самый обыкновенный…
Сестра подходит и говорит твердо:
– Больной Башмаков, оставьте ручку и чернила. Идите гулять. Отдыхайте или играйте в шашки.
Коля торопливо берет конверт, вкладывает в него исписанный лист бумаги и пишет адрес: «Ленинград, Красноармейская, 119, Максимовым. Лично для Нины». Быстро подходит он к стоящему тут же в комнате почтовому ящику. И мгновение медлит.
Раненый с мандолиной громко запевает!
Письмо придет – она узнает,На щеку скатится слеза…
Коля рывком бросает письмо в щель почтового ящика.
Играющие в шашки с треском заканчивают партию. Раненый, который читал, захлопывает книгу. Все они разом, дружно подхватывают:
И гор-р-рько-горько зарыдаютЕе прекрасные глаза…
* * *
Нина сидит на кровати около Саши. Она берет его за руку и говорит:
– Женя в школе, няня в магазине. Я вернусь скоро. Саша, я прошу тебя, к окну не подходи близко…
– Женька моих голубей не кормит. И там кто-то их к своему окну переманивает.
– Хорошо, я буду их кормить сама. Ты мне веришь?
– Почему папа не ответил на твою телеграмму?
– Почему? Очень просто: они, вероятно, перешли в наступление, и телеграмма его не застала на старом месте.
– А где у него было старое место?
– Я не знаю… Ну, где-нибудь в лесу, – Нина улыбается, – под елкой. Ты, Саша, сам командир и это дело лучше меня знаешь.
– Да, конечно, – благодарно улыбаясь, говорит Саша. – Они перешли в наступление. И я перейду в наступление тоже. Иди. Я тебя люблю, Нина.
Нина ушла, а Саша подошел к окну, поцарапал по заснеженному стеклу пальцем и сделал круглую дырочку. Прилетают голуби и усаживаются на карниз окна.
В это время раздается звонок. Саша выходит в переднюю и видит, как сквозь щель просовывается письмо. Он поднял его и бежит в свою комнату. На лице его волнение. Он повертывает письмо. Глядит на свет. Ему очень хочется вскрыть письмо. Но на конверте надпись: «Лично для Нины».
Саша кладет письмо на подоконник и стоит у окна. Вдруг он замечает, что к одному из окон в стене высокого дома напротив слетаются на снежный карниз голуби. Через форточку просовывается рука и сыплет крошки голубям. Голуби клюют. Тогда Саша в гневе поворачивает рукоятку оконного запора и распахивает обе рамы. Пар врывается в комнату. Саша высовывается из окна, шарит по подоконнику и тянет тряпку. А тряпка зацепила и тянет письмо. Тянет и оловянных солдатиков.
